Кристева, Юлия (Tjnvmyfg, ?lnx)

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Крыстев.

Юлия Кристева
болг. Юлия Кръстева
Юлия Кристева, 2008
Дата рождения	24 июня 1941(1941-06-24) (82 года)
Место рождения	Сливен, Болгария
Страна	Болгария  Франция
Альма-матер	Софийский университет Университет Париж VIII (1973)
Школа/традиция	Постструктурализм
Направление	Западная философия
Период	Философия XX века
Основные интересы	лингвистика и психоанализ
Оказавшие влияние	Р. Барт, М. М. Бахтин
Премии	премия Хольберга (2004) Премия Ханны Арендт (2006)
Награды	премия Хольберга (2004) премия Ханны Арендт (2006) почётный доктор Хайфского университета[d] почётный доктор Гарвардского университета[d] почётный доктор Брюссельского свободного университета (франкоязычного)[d] почётный доктор Торонтского университета[d] премия Сен-Симона[d] (2017) почётный доктор Софийского университета[d] почётный доктор Университета Буэнос-Айреса[d] почётный доктор Еврейского университета в Иерусалиме[d] почётный доктор Байройтского университета[d] премия «Визе-97»[d] (2008)
Сайт	kristeva.fr (англ.)​ (фр.)
Медиафайлы на Викискладе

Ю́лия Стоянова Кри́стева (болг. Юлия Стоянова Кръстева, с болгарского на русский передача Крыстева; фр. Julia Kristeva; 24 июня 1941, Сливен, Болгария) — французская исследовательница литературы и языка, психоаналитик, писательница, семиотик, философ и оратор болгарского происхождения.

Биография

Родилась в Сливене, Болгария. С 1960-х годов живёт во Франции. Жена французского писателя и критика Филиппа Соллерса, одного из лидеров группы «Tel Quel». Мать троих детей.

Научная деятельность

Представительница постструктурализма. Ученица Ролана Барта, пропагандистка и истолковательница идей М. М. Бахтина. В сфере научных интересов Кристевой — семиотика, лингвистика, литературоведение, психоанализ.

Основоположница оригинальных теорий «революционного лингвопсихоанализа», интертекстуальности, гено- и фено-текста. Автор таких трудов, как «Семиотика» (1969), «Революция поэтического языка» (1974), «Полилог» (1977) и основополагающей статьи «Разрушение поэтики» (1967).

Помимо этого, Юлия Кристева ведёт активную общественную деятельность как феминистка и публицистка. Одна из главных тем Кристевой — исследование феномена женского как автономной цельной совокупности. Она рассматривает женское начало не только как элемент гендерных программ, но и как автономное явление, которое близко формам неартикулированного, сокрытого, хтонического и священного. Кристева обращает внимание, что преобразование феномена женского ведёт к редукции чувства сакрального — то есть к утрате внемонетарного элемента в культуре XX века.

Литературная деятельность

Автор нескольких романов. На русский язык в настоящее время переведён только один из них — «Смерть в Византии». В этом романе Кристева выступает, с одной стороны, как незаурядная писательница, являясь продолжательницей традиций «семиотического» романа, заложенных Умберто Эко. С другой стороны, она и в художественном творчестве не перестаёт быть мыслительницей. По замечанию культуролога А. Беспалова, «Кристева могла бы и не писать романы, поскольку её научные труды больше всего напоминают литературу, а в её литературе зачастую можно разглядеть черты научного трактата».

Ю. М. Лотман, анализируя роман Эко «Имя розы», пишет: «Попробуем определить в одном предложении, чем занят Вильгельм Баскервильский в монастыре. Он занят расшифровками. И в прямом смысле — чтением закодированной рукописи, — и в переносном. То, что для других людей — молчащие предметы, для него — знаки, которые многое могут рассказать тому, кто поймёт их язык». Это же определение можно приложить и к главной героине романа «Смерть в Византии» — журналистке, расследующей череду непонятных убийств. А. Беспалов указывает, что не случайно главной героиней является женщина — это как бы «феминистическая реплика» в сторону романа Эко, зеркальным отражением которого является текст Кристевой. По мере чтения романа перед читателем встаёт кристевская философская концепция современного мира, квинтэссенция которой выражена в следующей фразе: «Бес и тот сдох, остались только опиум и кокаин, эра масс-медиа — эра наркоманов» (Кристева 2007 :129). Здесь, по мнению А. Беспалова, мы находим «качественную постмодернистскую иронию по отношению к знаменитой формуле Ницше „Бог умер“».

Если умер не только Бог, но даже и Бес, то современный мир предстаёт как пустыня, населённая людьми-роботами, «способными только к бесконечному пожиранию и выделению знаков Интертекста». Такие глубины скрываются, казалось бы, за незатейливым детективным сюжетом романа, издаваемого у нас в сериях «массового детектива».

В своей диссертации отечественный филолог Т. Амирян анализирует «Смерть в Византии» в качестве романа, находящегося одновременно между разными жанровыми канонами, создающего «среднее»/«серединное» романное пространство, в которое Кристева мастерски интегрирует собственные теоретические концепции. По мнению Амиряна, произведение Кристевой является примером «письма-реплики» в сторону современной массовой культуры: популярному параноидальному детективу противопоставляется модель депрессивного-меланхолического переживания истории. Это глубоко личный роман автора, где, несомненно, происходит формирование автофикционального письма.

Психоаналитическая деятельность

Участница семинаров Жака Лакана, после смерти мэтра Юлия Кристева, тем не менее, не вошла ни в одну из лакановских школ. Является титулярным членом Парижского психоаналитического общества (SPP). Возможно, что именно психоанализ можно назвать краеугольным камнем всей жизни и творчества Юлии Кристевой. Принципы анализа текстов, используемые исследовательницей, напрямую восходят к трудам Фрейда и Лакана (не говоря уже о собственных, оригинальных разработках Кристевой). И по сей день она является завсегдатаем круглых столов по психоанализу. Так, газета «Нувель Обсерватёр» опубликовала материалы дискуссии «Неделя 24 — 31 мая 2010: „Freud: le fond du débat“ Julia Kristeva et Michel Onfray répondent aux questions du Nouvel Observateur». Там, в частности, Ю. Кристева заявила, что психоанализ в XXI веке претерпевает радикальные перемены:

«Вслед за Прустом каждый анализант может сказать „Пациенты чувствуют себя ближе к своей душе… Чувства, будучи постоянным окружением для души, не являются её неподвижной тюрьмой, но скорее напротив, вселяют в неё порыв, позволяющий ей превзойти саму себя“. Психоанализ и предлагает не что иное, как реорганизацию и перманентную динамику психики <…> Медиа-идеологи утверждают, что поскольку жёсткий секс занял экраны, а слова „аутизм“ и „отрицание реальности“ получили место даже в политических баталиях, то сопротивление общества исчерпано и психоанализу больше делать нечего. Однако эти болтуны от психоанализа даже не понимают, что психическая жизнь не сводится к организмам, который вступают в половой акт; психоанализ слышит за этим возбуждение, боль, удовольствие, которые образуют сложную архитектуру ощущений, слов, мыслей, проекций <…> Говорят, что истерия исчезла. Чушь! Истерическое разделение между психическим возбуждением и его словесным представлением, постоянно обнаруживают себя в настоящем времени, в свободных ассоциациях и в динамике трансфера <…> Попытка демонтажа психоанализа направлена не против воображаемых идеалов, а на переоценку иудео-греко-латинского наследия, в котором психоанализ находит универсальную антропологическую открытость и интимность человеческого опыта, которому угрожает автоматизация. Сегодня царит настоящая асимболия, которая свидетельствует, с одной стороны, об упадке, а, с другой, о наступлении сенсуалистского коммунизма, который обещает гедонизм для всех. Эта волна, в которой СМИ находят удовольствие, угрожает цивилизации книг и слов. Дело за психоанализом».

В одном из последних интервью журналу Le Magazine Littéraire Ю. Кристева поделилась неожиданными исследовательскими планами. Исследовательница решила обратиться к творчеству знаменитой актрисы О. Л. Книппер, проанализировав его в лингвопсихоаналитическом ключе. Кристева видит в этом высокий гуманистический смысл:

«Я уже давно преодолела тот возраст, в котором можно утешаться иллюзиями <…> и полагать, что жизнь вечна и не имеет измерения. Я отчетливо осознаю, что каждая моя книга, даже если успеет быть написанной, может оказаться последней, более того, — она окажется моим последним словом. В качестве такового „слова“ я бы хотела оставить после себя книгу об Ольге Книппер, русской актрисе, чья песнь жизни („chant de vie“) была спета на одном дыхании и поныне продолжает овевать нас своим чистым голосом, голосом сирен. Отзвуки этой песни я нахожу повсюду, во всех явлениях меняющегося мира».

Хора

Юлия Кристева ввела понятие хо́ра (от др.-греч. χώρα) в психоаналитический обиход, заимствовав его у Платона (см. Khôra), для обозначения первой стадии психического развития до вовлечения в стадию зеркала. Хора понимается как доисторическая стадия становления субъекта, когда опыт встречи с материнским телом происходит в доличностном и несимволизируемом пространстве субъекта.

Хорой мы называем невыразимую целостность субъекта, созданную влечениями и их застоями в их движении.Kristeva J., Le révolution du langage poétique. Paris: Seuil, 1974. P. 25

Кристева вводит это понятие в 1974 году в связи с «первичным процессом» у Зигмунда Фрейда, который управляет распределением и конденсацией энергий. Хора является «органической фазой языка», когда означающее и означаемое не существуют в разделённом виде, не образуют устойчивого канала обмена сообщениями между психическими инстанциями, который Фрейд называл принципом удовольствия.

Признание

Почётный доктор многих университетов Европы и США, член Британской академии.

• VIZE 97 Prize, Dagmar and Václav Havel Foundation (2008)

Критика

Одна из глав книги Алана Сокала и Жана Брикмона «Интеллектуальные уловки» посвящена теме употребления математической терминологии в текстах Юлии Кристевой. В конце главы авторы резюмируют:

«В качестве заключения мы можем сказать, что наша оценка научных злоупотреблений Кристевой сходна с той, что мы дали Лакану. Мы констатируем, что в целом она обладает по меньшей мере смутным представлением о математике, на которую она ссылается, даже если она не всегда явно не понимает смысл употребляемых ею терминов. Но главная проблема, которую поднимают эти тексты, заключается в том, что Кристева никак не оправдывает значимость этих математических понятий в областях, которые она собирается исследовать — в лингвистике, литературной критике, политической философии, психоанализе — и причина тому, по нашему мнению, состоит в том, что никакой такой значимости нет. Её фразы более осмысленны, нежели фразы Лакана, но в поверхностности своей эрудиции она превосходит даже его»

По данным Болгарской комиссии, которая занимается раскрытием данных о работе граждан на спецслужбы в годы социализма, философ Юлия Кристева якобы сотрудничала с разведкой Болгарии. Согласно опубликованным документам, Кристева с 1971 по 1973 год была агентом Первого главного управления КГБ, которое занималось внешней разведкой. В то время она проживала во Франции. В документах спецслужбы она фигурировала под именем Сабина. Сама Кристева это отрицает.

Библиография

• Кристева Ю. Душа и образ // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века : сборник. — Томск: Водолей, 1998. — С. 253—277.
• Кристева Ю. Читая Библию // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века : сборник. — Томск: Водолей, 1998. — С. 278—288.
• Кристева Ю. Знамения на пути к субъекту // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века : сборник. — Томск: Водолей, 1998. — С. 289—296.
• Кристева Ю. Ребёнок с невысказанным смыслом // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века : сборник. — Томск: Водолей, 1998. — С. 297—305.
• Кристева Ю. Силы ужаса: эссе об отвращении. — СПб.: Алетейя, 2003. — 256 с. — ISBN 5-89329-620-6.
• Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики. — М.: РОССПЭН, 2004. — 656 с. — ISBN 5-8243-0500-5.
• Кристева Ю. Смерть в Византии. — М.: АСТ, 2007. — 352 с. — ISBN 978-5-17-046122-6.
• Кристева Ю. Чёрное солнце: Депрессия и меланхолия. — М.: Когито-Центр, 2010. — 276 с. — ISBN 978-5-89353-326-2.
• Кристева Ю. Семиотика. Исследования по семанализу. — М.: Академический проект, 2013. — 288 с. — ISBN 978-5-8291-1458-9.
• Кристева Ю., Соллерс Ф. Брак как произведение искусства. — М.: Рипол-классик, 2019. — 192 с. — ISBN 978-5-386-13539-3.

Литература

• Амирян Т. Кристева и Кристева: опыт метадискурсивной конспирологии // Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы Восьмых Андреевских чтений. : сборник / под ред. Н. Т. Пахсарьян.. — М.: Экон-информ, 2010. — Т. 8. — С. 317—340.
• Беспалов А. Divina: Жизнь и творчество Ю. Кристевой. — Екатеринбург, 2009.
• Егоров А. Теоретическое наследие М. Фуко и Ю. Кристевой и динамика современных субкультур // Учёные записки Казанского государственного университета. — 1999. — Вып. 317. — (Философия).
• Николчина М. Значение и матереубийство. Традиция матерей в свете Юлии Кристевой / пер. с англ. З. Баблояна. — М.: Идея-Пресс, 2003. — ISBN 5-7333-0057-4.
• Тимофеева О. В. «Это без слов понятно из менструальной крови…» (Рец. на кн.: Кристева Ю. Силы ужаса. Харьков; СПб., 2003) // Новое литературное обозрение. — 2005. — № 72.

Ссылки

• Персональный сайт (фр.)
• Биография
• Тексты (англ.)
• Биография, библиография, ссылки (англ.)
• Парижское Психоаналитическое Общество (фр.)
• Holberg Prize (фр.)
• Кристева о Лингвистике (фр.)
• Лекция об Арто (фр.)
• Отвращение // Кристева Ю. Силы ужаса: эссе об отвращении. — СПб.: Алетейя, 2003. — С. 36—67.
• Жест: практика или коммуникация? // Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики. — М.: РОССПЭН, 2004. — С. 114—135.