Эта статья входит в число хороших статей

Семь стихий (роман) (Vyb, vmn]nw (jkbgu))

Перейти к навигации Перейти к поиску
Семь стихий
Обложка издания 1980 года. Иллюстрация Р. Авотина
Обложка издания 1980 года. Иллюстрация Р. Авотина
Жанр научная фантастика
Автор Владимир Щербаков
Язык оригинала русский
Дата первой публикации 1980
Издательство Молодая гвардия

«Семь стихи́й» — научно-фантастический роман Владимира Щербакова.

Действие разворачивается в будущем XXII века. Главный герой — журналист Глеб — участвует в установлении контакта с внеземной цивилизацией далёкой раскалённой планеты где-то в созвездии Близнецов. Посланницей этой цивилизации является инопланетянка Аира, которая может перевоплощаться в некоторых героинь. Параллельно земляне осуществляют проект улавливания солнечной энергии, рассеянной в пространстве вне Земли. Данный проект может помочь вернуть жизнь на далёкую планету — родину Аиры. Контакт осуществляется на индивидуальном уровне в виде обмена метафорами и легендами.

Роман публиковался в журнале «Искатель» (1980, № 1 и 2), книжное издание «Молодой гвардии» последовало в том же 1980 году. Украинский перевод Анатолия и Марии Таран был опубликован в 1984 году, роман переводился также на на узбекский язык[1]. Рассказ «Берег Солнца» публиковался как самостоятельное произведение в 1975 (в журнале «Техника — молодёжи») и 1976 годах (в составе авторского сборника), а в 1989 и 1990 годах в переводе на украинский язык. В начале 1980-х годов поэтика трудового подвига и светлого коммунистического будущего положительно оценивалась критиками, в дальнейшем роман не переиздавался, и критиковался за сюжетный и идейный сумбур и тяготение к «фантастике ближнего прицела».

В 1984 году последовала экранизация, но фильм также не имел большого успеха и был крайне низко оценён профессиональной критикой[2][3].

Сюжет[править | править код]

По собственному суждению автора, идея романа возникла во время работы над циклом очерков о будущем, опубликованных в журнале «Техника — молодёжи»[4]. Повествование разделено на три части: «Гондвана», «Близ берегов Земли», «Небесный огонь». В приложении разъясняется структура зодиака, состав созвездия Близнецов[5] и приведён список стихотворений, используемых в романе (в том числе написанных Владиславом Броневским в переводе Анны Ахматовой и Михаила Светлова)[6]. Название романа трактуется от имени главного героя следующим образом: из глубокой древности пошло учение о четырёх первоэлементах природы (земля, огонь, вода, воздух), к которым следует добавить жизнь, разум и любовь[7].

Действие происходит примерно через двести лет (то есть в 2170-е годы), хотя точная дата не называется[8]. В первой части журналист Глеб — главный герой — находится на Дальнем Востоке на исследовательском корабле «Гондвана». Вместе с участниками экспедиции он наблюдает пролёт неизвестного космического корабля. Вставные эпизоды повествуют о его дальневосточном детстве в портовом городе, а также встречу с неизвестной женщиной, одетой в зелёное пальто. Потом он видел её ещё раз у большого светящегося шара в лесу[9]. Далее из выпуска новостей Глеб узнаёт, что космический зонд успешно доставил растительные организмы с планеты в созвездии Близнецов за сорок пять световых лет. Именно его посадку и наблюдал журналист накануне: полёт продолжался восемьдесят лет[10]. Глеб собирается в лабораторию, чтобы сделать об открытии репортаж. На «Гондване» Глеб знакомится с молодой женщиной-биологом по имени Валентина, которая объясняет ему, что обнаружение одиночного вида растительности немыслимо без множества иных живых организмов, включая микроскопические[11]. Герой узнаёт, что с другой планеты доставлен некий минерал, при контакте которого с бумагой появляются знаки, напоминающие письменные. Земные учёные прочитали и перевели надпись. Это оказалась легенда о планете вокруг двойного солнца, одно из которых вспыхнуло слишком сильно, и в результате погибли все наземные организмы, вскипели и испарились водоёмы. Разумные обитатели перебрались в подземелья, а затем превратились в подводные цветы, способные выживать в горячих источниках. Привезённые растения зашифровывают генетический код человекообразных обитателей планеты, которых возможно восстановить в земных условиях. Одну из них — женщину — звали Аира[12]. После возвращения на «Гондвану» Глеб вновь встречает женщину в зелёном, которая очень похожа на Валентину, но ею не является. Она исчезает в неизвестном направлении[13].

Земные учёные начинают проект «Берег Солнца» — аккумулирование бесполезно расточаемой в околоземном пространстве солнечной энергии с её прямой доставкой в нуждающиеся регионы Земли. Глеб намерен написать об этом статью. Дома он получает письмо, подписанное инопланетянкой Аирой, которая предупреждает о негативных последствиях этого проекта и коротко сообщает, что аналогичные эксперименты погубили её собственную цивилизацию[14]. Глеб прибывает в Солнцеград — новый город наземной части энергетического проекта, — и знакомится с руководителем Ольминым. Вскоре в океане происходит подводное извержение вулкана и землетрясение; жертвой его становится Валентина — биолог с «Гондваны»[15]. Глеб во сне общается с женщиной в зелёном, которая предостерегает его об опасности проекта[16]. В Солнцеграде он встречает Ирину Стеклову, которая является земным воплощением Аиры[17].

Когда на Солнцеград наступает большой тайфун, Ольмин вылетает навстречу, рассчитывая с помощью концентрации солнечной энергии рассеять его. Глебу запрещено сопровождать руководителя, однако Аира, влюблённая в Ольмина, помогает журналисту забраться в другой летательный аппарат: она понимает, что проект захвата солнечной энергии поможет её родной планете[18]. В центре циклона он наблюдает светящийся шар, который отводит аппарат Глеба на безопасное расстояние. Город пострадал, но не уничтожен, и проект будет успешно реализован[19]. Роман заканчивается одой (в прозе) жизни — сильнейшей из стихий[20].

Литературные особенности в восприятии критиков[править | править код]

Первая половина 1980-х годов[править | править код]

Филолог и библиограф И. В. Семибратова отмечала, что роман относится к так называемой «Школе Ефремова», возникшей при редакции фантастики издательства «Молодая Гвардия». Для «молодогвардейской футурологической фантастики» характерно «изображение грядущего в светлых, радостных тонах, в гармонии разума и прогресса»[21]. Писатель Александр Казанцев в предисловии к изданию 1980 года отмечал что «Семь стихий» «несколько отличается от традиционного романа», определяя его как «поэтический роман-мечту». Главной идеей книги названа любовь людей будущего к природе, которую они «истово охраняют, стремясь к слиянию с нею». Литературные достоинства оценивались высоко, хотя и отмечалось, что текст требует «пристального» чтения, а также то, что некоторые ситуации «сказочны». Зато сущность героя и его окружения показана «полной красоты и поэзии»[22]. В интервью с писателем Александром Бушковым Казанцев назвал Щербакова «тонким лириком»[23]. Эти же суждения были повторены в казанцевской рецензии в газете «Комсомольская правда»[24]. В 1984 году Казанцев утверждал, что полёт фантазии Щербакова «реалистически заземлён», а научные идеи приобретают «поэтическую окраску»[25]. Похожее мнение высказал и писатель Сергей Плеханов: проблемы, стоящие перед героями «Семи стихий», те же, что волнуют и современников писателя: «сохранение экологического равновесия на планете, поиск новых источников энергии и, наконец, излюбленная фантастами проблема Контакта». Особого упоминания удостоился авторский мир: «светлый мир его, населённый прекрасными людьми, застроенный красивыми зданиями, наполненный ароматами цветов и трав, …един и гармоничен». Критик также счёл, что произведение нетрадиционно построено: «Композиционная разомкнутость, открытость повествования по отношению к прошлому и будущему героев как бы раскрепощают их мысль — она не обращается в круге тем, строго заданных сюжетом, а свободно парит над житейской повседневностью». Похвалы удостоились и экскурсы писателя в прошлое разных цивилизаций Земли, поскольку «люди завтрашнего дня не пессимисты, уныло вздыхающие у разбитого корыта, увядшей цивилизации, а продолжатели вековой работы человечества, наследники всей его культуры»[26].

В рецензии писателя-фантаста Михаила Пухова (журнал «Техника — молодёжи») роман оценивался как бесспорная творческая удача, что связывалось с тематикой — оптимистическим повествованием о коммунистическом будущем всеобщего изобилия и чистой природы, освоения межзвёздных пространств. Рецензент высоко оценил сюжетное решение, хотя и признавал, что повествование чрезвычайно многоплановое, что затрудняет пересказ фабулы. Главные сюжетные линии выстроены вокруг странной судьбы пришелицы со звёзд Аиры и героизма Ольмина, который стремился обуздать стихии солнечного огня и атмосферных вихрей. Идейному строю романа отвечает язык, которым он написан, позволяя «выпукло и лаконично» выражать авторскую философию. Одной из выделенных Пуховым идей Щербакова была проблема взаимоотношения гуманоидных цивилизаций, находящихся на разных этапах развития. Автор считает, что контакт в неравных условиях неизбежно окажется ничем не подтверждаемым эпизодом, никак не влияющим на судьбы человечества. «Эпизод, не имеющий силы факта…». Впрочем, в романе хватало актуальных на тот момент фантастических идей, в том числе востребованных у аудитории «Техники — молодёжи»: НЛО, биополе, термоядерная энергетика, объяснение радиоэха и гипотетическое изобретение лазера австралийскими аборигенами[27].

Положительно о романе отозвался космонавт Константин Феоктистов (именуя Карла Стёрмера «Штермером»):

В романе Владимира Щербакова «Семь стихий» находишь интересный поиск и глубокие ответы на вопросы, волнующие не только массового читателя, но и учёных. Автор «Семи стихий» по-новому сумел взглянуть, к примеру, на эффект Штермера — загадочное радиоэхо, объяснить которое до конца пока ещё не удалось. Писатель отрицает точку зрения многих исследователей эффекта и, в конце концов, находит оригинальную техническую идею управления антеннами на излучающих сигналы межпланетных зондах[28].

Критик Владимир Клячко также утверждал, что книга читается с интересом и привлекает богатством авторской фантазии. Это экспериментальный текст, поскольку писатель использовал арсенал чуть ли не всех литературных жанров, включая репортаж, эпистолярный жанр, легенду и эпическую прозу, многочисленные поэтические вставки, служащие «очеловечиванию» научных и фантастических идей. Критик счёл идею контакта цивилизаций важной для авторского замысла, подчёркивая, что контакт может состояться только при условии взаимной доброжелательности. Аира смогла перейти из растительного существования в человеческое только при соблюдении важнейшего условия: цветы в лабораторном фитотроне должны ощущать внимание и заботу, диктуемые не только интересами высокой науки, но и гуманистическими соображениями. Клячко счёл, что Щербаков поставил перед собой сложную задачу воспроизведения этики и психологии человека будущего, который должен быть одновременно похожим и непохожим на нас — современников писателя. В своё время убедительно сконструировать такой образ не получилось даже у А. Беляева. В ефремовской «Туманности Андромеды» образы человека будущего оказались чрезмерно обобщёнными и максималистскими. По мнению Клячко, более или менее убедительными оказались только истории любовных трагедий Глеба и Аиры, поскольку они выполнены в жанре сказки. Однако все прочие герои и сюжетные линии служат только дополнением к историям Глеба и Аиры, которые обеспечивают сюжетную динамику[29].

Журналист М. Шпагин обратил внимание на гуманитарную составляющую мира будущего, описанного в романе. Книга названа «интересной сама по себе». Профессия главного героя — журналиста — позволяет представить панораму мира будущего, одновременно органично вводя авторские рассуждения о сущности науки и другие жизненные размышления. Профессиональные навыки Глеба усиливаются многочисленными техническими средствами, поскольку его главная функция — не просто добыть информацию, но и «концентрировать события», толковать, передавать по-своему. Журналист — это личность, с присущим именно этой личности стилем мышления. «По мере развития цивилизации журналистика и журналисты будут играть всё более активную, важную, значительную роль»; эта идея проводится на протяжении всего романа[30]. Писатель-фантаст Сергей Павлов также счёл главной удачей Щербакова то, что он центральной фигурой романа сделал журналиста-профессионала, что повышает читательское доверие. «…Щербаков привлекает и очень поэтическим стилем. Некоторые места романа кажутся написанными белыми стихами»[31].

Вторая половина 1980-х годов и позднее[править | править код]

После 1980-х годов роман более не печатался и содержательно оценивался как «сюжетный и идейный сумбур, переходящий в самопародию»[32]. Щербаков в открытом письме в редакцию журнала «В мире книг», сетовал, что это «моё горе, моя беда», имея в виду и отсутствие переизданий[33].

Израильский филолог М. Л. Каганская (1938—2011) рассматривала принадлежность Щербакова к так называемой «школе Ефремова», сформировавшейся в редакции издательства «Молодая гвардия» уже после кончины Ивана Антоновича Ефремова, последовавшей в 1972 году. Литературные достоинства произведений «Школы Ефремова» описывались крайне негативно[34]:

Ефремовские ученики легко опознаются по особой, зыбкой атмосфере, присущей их произведениям, с намеренно размытой, почти не поддающейся пересказу фабулой. На неподготовленного читателя иные из этих текстов могут произвести впечатление чуть ли не параноидного бреда: аморфность повествования, неясные намёки, множество частично раскавыченных цитат, перегруженность именами великих творцов прошлого и настоящего (философов, поэтов, художников, композиторов), притом что всё это культурное изобилие странным и тягостным образом сопровождается дурным, подчас безграмотным русским языком и отсутствием собственно литературных достоинств[34].

В связи с выпуском фильма по мотивам романа, в 1984 году критик Валерий Кичин со страниц «Литературной газеты» объявил литературную основу «самым слабым и туманным из фантастических опусов последнего времени»[2]. Негативный отзыв Кичина был перепечатан в нидерландском фэнзине «Shards of Babel»[35]. Литературовед Юлий Смелков назвал авторский стиль «абстрактно-романтическим». Для романа «Семь стихий» характерна, согласно его мнению, лексическая неряшливость и «туманная многозначительность интонации». Крайне низко он расценивал и проблематику романа, а также её сюжетное раскрытие[36]. Литературовед-эмигрант Леонид Геллер именовал тональность повествования в произведениях Щербакова «паточно-лирической»[37]. Аркадий Стругацкий в докладе на пленуме Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе при Союзе писателей СССР (май 1986 года) с предельной откровенностью заявил, что «писать хуже, чем писаны… „Семь стихий“ В. Щербакова — занятие для халтурщиков!»[38]. Вл. Гаков причислял роман к поздним представителям «фантастики ближнего прицела»[39].

Критик Всеволод Ревич в 1986 году опубликовал в журнале «Юность» разгромный очерк «Звездолёт или электричка?» (авторское название «Нуль-литература»)[40]. Начав с цитирования отзыва Казанцева, критик отмечает, что это «ответственная рекомендация». Между тем, Ревич не обнаружил в романе, действие которого происходит через двести лет, никаких сведений о тамошней социальной «гармонии», равно как и способе, которым она была достигнута. Более того, «в этом гипотетическом обществе по каждому поводу возникают легенды, так что невольно появляется мысль: не вернулось ли человечество к мифологическому уровню осмысления действительности?» Основное действие в романе Ревич свёл к амурным похождениям журналиста Глеба, которые живописал самым саркастическим образом: «герой явился на свидание к даме сердца, а на её месте оказалась другая, что было обнаружено лишь, как бы это сказать помягче, после окончания церемонии». Проект улавливания солнечной энергии для подогрева океанических вод именуется «чудовищным с экологической точки зрения». Негодование Ревича вызвала сцена, в которой Глеб подглядывает за возлюбленной во время купания. Завершается обзор романа риторическим вопросом: «зачем автору понадобилось так далеко забираться за хребты веков, ведь измываться над океанами, к несчастью, удаётся и в наше время, равно как и подглядывать за купающимися девушками, если, конечно, в этом мероприятии есть суровая необходимость?»[41]. Щербаков ответил на критику, заявив, что побудительным мотивом её является желание «свести счёты», что Глеб любит объект своего созерцания, а солнечная энергия — «самая экологичная». Критик обвинялся в искажении сюжета книги при пересказе[42]. В. В. Шелухин заметил, что в реалиях того времени Щербаков, вероятно, опасался не столько осуждения слабого писательского мастерства, сколько обвинений в «аморалке». Обмен резкостями между Ревичем и Щербаковым коснулся даже тогдашних клубов любителей фантастики, и выразился в статьях Сергея Переслегина («Фантастика и процесс познания») и Вадима Казакова («О принципах нуль-полемики»), одновременно увидевших свет в фэнзине «Оверсан» (1988, № 2)[43].

Уже в XXI веке журналист и писатель — популяризатор космической тематики Антон Первушин отмечал, что в романе «Семь стихий» ощущается влияние эзотерической космической философии Константина Циолковского. Это касается мотивов уловления солнечной энергии и панпсихизма, населённости Космоса разумными человекообразными обитателями. По мнению критика, автор вполне разделял циолковскую веру «в существование высокоразвитых инопланетян, которые выращивают человечество, словно оранжерейный цветок, в надежде, что оно не окажется сорняком»[44].

Издания[править | править код]

  • В. Щербаков. Берег Солнца: Фантастический рассказ: [Отрывок из романа «Семь стихий»] / Рис. Р. Авотина // Техника — молодёжи. — 1975. — № 2. — с. 44—47.
    • В. Щербаков. Берег Сонця // Гостинець для президента : Науково-фантастичні і пригодницькі повісті та оповідання : [укр.] / Упоряд. М. Славинський; пер. А. Тарана. — Київ : Рад. письм, 1989. — С. 239—247. — 375 с. — (Детектив і фантастика).
    • В. Щербаков. Берег Сонця // Ризиконавти : Науково-фантастичні оповідання : [укр.] / Упоряд. В. В. Головачов; Художник Є. Ф. Сендзюк. — Киïв : Веселка, 1990. — С. 116—128. — 312 с. — (Пригоди. Фантастика). — ISBN 5-301-00287-2.
  • Владимир Щербаков. Берег Солнца (рассказ) // Красные кони. — М. : Молодая гвардия, 1976. — С. 199—208. — 304 с. — (Библиотека советской фантастики).
  • Щербаков В. Семь стихий: Научно-фантастический роман / Предисловие А. Казанцева; Худ. Р. Авотин. — М. : Молодая гвардия, 1980. — 336 с. — (Библиотека советской фантастики). — 100 000 экз.
    • Володимир Щербаков. Сім стихій : [укр.] / Авторизований переклад з російської Анатолія Тарана та Марії Таран. — Кіїв : Молодь, 1984. — 256 с. — (Компас: Пригоди. Подорожі. Фантастика). — Олександр Казанцев. Передмова. — 30 000 экз.
    • Шчербаков В. Етти унсур : Илм.-фантастик роман : [узб.] / А. Шомирзаев, М. Яхёев тарж. — Тошкент : Ёш гвардия, 1984. — 287 с. — (Саёхат. Саргузашт. Фантастика). — 40 000 экз.

Примечания[править | править код]

  1. ↑ 1817. Шчербаков Владимир. Етти унсур // Ўзбекистон ССР китобларининг йилномаси 1985 = Ежегодник книги Узбекской ССР 1985 : [узб.] / Тузувчи С. С. Пулатова. — Тошкент : ЎзССР давлат китоб палатаси, 1986. — С. 212. — 352 с. — 1100 экз.
  2. ↑ 1 2 Кичин, 1984, с. 8.
  3. ↑ Милов, 1986, с. 156.
  4. ↑ Щербаков, 1980, А. Казанцев. Предисловие, с. 8.
  5. ↑ Щербаков, 1980, с. 331.
  6. ↑ Щербаков, 1980, с. 332.
  7. ↑ Щербаков, 1980, с. 169.
  8. ↑ Щербаков, 1980, А. Казанцев. Предисловие, с. 7.
  9. ↑ Щербаков, 1980, с. 19—27.
  10. ↑ Щербаков, 1980, с. 28—29.
  11. ↑ Щербаков, 1980, с. 42—45.
  12. ↑ Щербаков, 1980, с. 48—52.
  13. ↑ Щербаков, 1980, с. 98—102.
  14. ↑ Щербаков, 1980, с. 125—130.
  15. ↑ Щербаков, 1980, с. 175—176.
  16. ↑ Щербаков, 1980, с. 199—200.
  17. ↑ Щербаков, 1980, с. 233, 242.
  18. ↑ Щербаков, 1980, с. 254, 312—317.
  19. ↑ Щербаков, 1980, с. 327—329.
  20. ↑ Щербаков, 1980, с. 330.
  21. ↑ Семибратова, 1987, с. 395.
  22. ↑ Щербаков, 1980, А. Казанцев. Предисловие, с. 7—8.
  23. ↑ Бушков, Казанцев, 1982.
  24. ↑ Казанцев, 1980.
  25. ↑ Казанцев, 1984.
  26. ↑ Плеханов, 1981.
  27. ↑ Пухов, 1980, с. 54.
  28. ↑ Феоктистов К. К звёздной мечте // Альманах библиофила / Беседу вел Валерий Родиков. — М. : Книга, 1985. — Вып. 18. — С. 49. — 296 с.
  29. ↑ Клячко, 1981, с. 319—320.
  30. ↑ Шпагин, 1980, с. 45.
  31. ↑ Павлов, Пухов, 1981, с. 21.
  32. ↑ Давыдик, Рахматуллина.
  33. ↑ Щербаков, 1988, с. 26.
  34. ↑ 1 2 Каганская, 1987, с. 132.
  35. ↑ Soviet Union : [англ.] // Shards of Babel. — 1985. — № 17 (28 August). — С. 4.
  36. ↑ Смелков, 1981, с. 20.
  37. ↑ Геллер, 1985, с. 392.
  38. ↑ Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. О положении в литературной фантастике. Доклад, зачитанный А. Н. Стругацким на пленуме Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе при Союзе Писателей СССР в мае 1986 года. Русская фантастика. Дата обращения: 3 мая 2022. Архивировано 25 декабря 2017 года.
  39. ↑ Гаков Вл. Щербаков, Владимир Иванович. Энциклопедия фантастики. Дата обращения: 28 мая 2021. Архивировано 16 августа 2021 года.
  40. ↑ Ревич В. Звездолёт или электричка? : (около научной фантастики, иллюстрации И. Оффенгендена) // Юность. — 1986. — № 9. — С. 94—98.
  41. ↑ Ревич, 1998, с. 306.
  42. ↑ Щербаков, 1988, с. 25.
  43. ↑ Журнал «Оверсан». Лаборатория фантастики. Дата обращения: 7 мая 2022. Архивировано 7 мая 2022 года.
  44. ↑ Первушин.

Литература[править | править код]

Ссылки[править | править код]

Источник — https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Семь_стихий_(роман)&oldid=136509736