Лесенка Маяковского (Lyvyutg Bgxtkfvtkik)
Лесенка Маяковского, или Лесенка в стихосложении — один из способов деления поэтического текста на части. При записи стиха используются разрывы строк на определённом слове и продолжением записи с новой строки. Закрепляет на письме нужное автору ритмическое, интонационное и синтаксическое членение стихотворной строки[1]. Получила широкую известность благодаря Владимиру Маяковскому.
История явления
[править | править код]Лесенка иногда использовалась в качестве литературного приёма российскими поэтами XIX в, обычно в повествовательных и драматических произведениях, или в стихотворениях «говорного» типа: в «Бахчисарайском фонтане»[2] (1821-23), «Графе Нулине» (1825), «Медном всаднике» (1833), «Евгении Онегине» (1823-31) А. С. Пушкина, в поэмах «Мцыри» (1840), «Кавказский пленник» (1828) М. Ю. Лермонтова, «Балете» (1866) и «Современниках» (1875—76) Н. А. Некрасова[3]. Однако в XIX в этот приём не получил широкого признания и распространения[4].
В начале XX века среди поэтов становятся популярны эксперименты с визуальным оформлением вербального текста. Одним из первых, кто отошел от традиционной формы записи стихотворных строк отдельными неделимыми строчками, был Андрей Белый. В сборнике «Золото в лазури» (1903) он использовал для деления строк столбик, а в цикле «Королевна и рыцари» (1911) вместе со столбиком начал применять лесенку.
Однако именно Владимир Маяковский сделал эту форму широко известной[5]. Он начал использовать ступенчатую разбивку строк начиная с поэмы «Про это»[5][6][7], постепенно переходя от разбивки строк «столбиком» к «лесенке». Вторая часть поэмы «Ночь под рождество» в третьей рукописи только начата «столбиком», в дальнейшем практически всегда записывается «лесенкой»[6].
С 1930-х «Лесенка» получила широкое распространение среди поэтов.
Причины появления
[править | править код]Существует несколько вариантов объяснения использования Маяковским «лесенки».
1. Маяковский получал в некоторых изданиях гонорар за свои произведения в зависимости от количества строк, а не печатных знаков, и такой способ записи стихов позволял ему заработать[5]. Преподававшему с 1924 г. русскую литературу XIX века в Одесском институте народного образования Льву Когану удалось зафиксировать диалог Маяковского со студентом, который вопросом публично намекнул на чисто корыстные мотивы «ломания» строки.
Во втором отделении Маяковский разговаривал с публикой и отвечал на присланные ему записки. Его ответы были кратки, почти афористичны, оригинальны и очень остроумны.
— Ну, кто ещё хочет поговорить? — спросил он, пряча в карман кучу записок, на которые уже ответил.
— Владимир Владимирович, — раздался звонкий голос с балкона, — почему вы ломаете строчку?
— А вы кто? — спросил в свою очередь Маяковский,
— Я студент.
— Ну а как вы сами думаете, почему я это делаю?
Звонкий голос ответил вопросом:
— А правда, что вам за каждую строчку платят рубль? В зале раздался гомерический хохот.
Маяковский серьёзно ответил:
— Правда. К сожалению, всего рубль.
— Ну, тогда понятно, почему вы делите строчку на части, иногда даже на три, — задорно выкрикивал с балкона студент при общем хохоте.
— Мне приятно это слышать, — иронически ответил Маяковский, — вижу, что вас кое-чему научили в институте, вы уже понимаете, что три больше одного.
Тут же поднялся такой хохот, что несколько минут публика не могла успокоиться.
— О вступлении В. В. Маяковского в Одессе. Из дневника Льва Рудольфовича Когана, предположительно 20-23 февраля 1924 года.
2. Дислексия, которой, по мнению ряда литературоведов, страдал Маяковский[8], могла затруднять для него чтение слов в одной строке. Подобной точки зрения придерживался маяковед Юрий Карабчиевский:
Они хорошо дополняли друг друга, и если Брик не умел писать, то Маяковский не умел читать[9].
Возможно, именно из-за дислексии Маяковский мог придумать и свою «лесенку». Это позволяло легко выделять смысловые части предложения.
3. Неграмотность. Возможно, Маяковский, не закончивший гимназию, не умел грамотно расставлять запятые.
«Юношеству занятий масса.
Грамматикам учим дурней и дур мы.
Меня ж
из 5-го вышибли класса.
Пошли швырять в московские тюрьмы»— Владимир Маяковский «Люблю» (1922)
Маяковский практически никогда самостоятельно не расставлял запятые в рукописях и просил об этом Осипа Брика[9]. Лесенка стала «визитной карточкой» Маяковского вскоре после 1923 года. Как раз в это время у него не было возможности передавать рукописи на редактуру Брикам из-за очередного кризиса в отношениях с Лилей Брик[5].
4. Сильная интонационная насыщенность стихов Маяковского приводила его к нехватке существующих знаков препинания[10]. Ступеньки стали для Маяковского средством более точной передачи читателю ритма и интонации стихотворения, а также пауз, необходимых при чтении[11]. Сам Маяковский объяснял необходимость использования «лесенки» невозможностью полностью передать ритм стиха читателю только лишь пунктуацией[5][7][12]. С помощью «лесенки» поэт стремился усилить живость и непосредственность звучания слов, избавить их от «чрезмерной» грамматической правильности[6].
Влияние
[править | править код]Лесенка оказала большое влияние на отечественную и мировую поэзию XX века. Такой схемой записи стихов пользовались Семён Кирсанов, Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Владимир Высоцкий[13][14] и другие.
Художественные эксперименты Маяковского оказали существенное влияние на творчество основоположника турецкой революционной поэзии Назым Хикмета[15]. Причём стихотворная форма поэзии «лесенкой» поразила его ещё до того, как он выучил русский язык.[16].
В своей поэзии «лесенку Маяковского» использовал поэт, политический и государственный деятель Республики Гвинея-Бисау Вашку Кабрал.
«Лесенку» применял русский, советский писатель, поэт, один из главных участников литературного процесса 1960—1970-х годов в СССР Юрий Трифонов[17].
В форме лесенки написаны многие произведения марийского советского поэта, переводчика, журналиста, члена Союза писателей СССР Була́това Шаймура́та Минлигали́евича[18].
Признанный классик тувинской литературы, поэт, драматург, переводчик, Сергей Бакизович Пюрбю ввёл «лесенку» в практику тувинской лирики[19].
Примечания
[править | править код]- ↑ Лесенка, 2001, с. 439—440.
- ↑ О функциях графических средств в поэме А. С. Пушкина "Бахчисарайский фонтан", 2009, с. 5.
- ↑ Александр Жовтис, 1968, с. 139.
- ↑ Александр Жовтис, 1968, с. 126.
- ↑ 1 2 3 4 5 Зачем Маяковский писал стихотворения «лесенкой», Культура.РФ. Дата обращения: 21 мая 2023. Архивировано 11 мая 2023 года.
- ↑ 1 2 3 Паперный, Зиновий Самойлович. Маяковский в работе над поэмой «Про это», ФЭБ. Дата обращения: 7 мая 2023. Архивировано 28 января 2020 года.
- ↑ 1 2 Арутчева В. А. "Записные книжки Маяковского", 1958, с. 352.
- ↑ «Что ты называешь родительным падежом?»: ошибки русских писателей, Культура.РФ. Дата обращения: 21 мая 2023. Архивировано 27 апреля 2023 года.
- ↑ 1 2 Юрий Аркадьевич Карабчиевский Воскресение Маяковского (1985). vtoraya-literatura.com. Дата обращения: 23 апреля 2023. Архивировано 23 апреля 2023 года.
- ↑ Тимофеев "Слово в стихе", 1987, с. 267.
- ↑ Арутчева В. А. "Записные книжки Маяковского", 1958, с. 355.
- ↑ Павел Ильич Лавут Маяковский едет по союзу (1969). az.lib.ru.. Дата обращения: 7 мая 2023. Архивировано 7 мая 2023 года.
- ↑ Новиков В. И. Владимир Маяковский и Владимир Высоцкий // Знамя : журнал. — 1993. — № 7.
- ↑ Образы техники в поэзии Маяковского и Высоцкого., 2002, с. 234—237.
- ↑ Назым Хикмет, 1968, с. 103.
- ↑ Назым Хикмет, 1968, с. 103—104.
- ↑ Графически выделенное слово: эволюция художественного приема (на материале творчества Ю. В. Трифонова), 2016, с. 193—199.
- ↑ История Марийского края в лицах, 2015, с. 38—39.
- ↑ Ослина Е. В., 2013, с. 128—134.
Литература
[править | править код]- Арутчева Варвара Аветовна. Записные книжки Маяковского // Новое о Маяковском. — М.: АН СССР, 1958. — С. 325—396. — 630 с. — 20 000 экз.
- Булат Шадт (Булатов Шаймурат Минлигалеевич) // История Марийского края в лицах. 1941—1945 гг. Великая Отечественная война. — Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2015. — С. 38—39. — 374 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-94950-070-5.
- Гаспаров М. Л. Ритм и синтаксис: происхождение «лесенки» Маяковского / Проблемы структурной лингвистики — 1979. М.: Наука.
- Гаспаров М. Л. Фоника современной русской неточной рифмы / Поэтика и стилистика 1988—1990. М.: Наука.
- Жовтис А. Л. Стихи нужны.... — Алма-Ата: Жазушы, 1968. — 270 с.
- Зименков А. П. Лесенка // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Глав. ред. и сост. А. Н. Николюкин. — ИНИОН РАН: Интелвак, 2001. — С. 439—440. — 1596 с. — ISBN 5-93264-026-X.
- Тимофеев, Леонид Иванович. Слово в стихе. — 2-е изд. — М.: Советский писатель, 1987. — 424 с.
- Радий Фиш. Назым Хикмет.. — М.: Молодая гвардия (издательство) — серия ЖЗЛ (448), 1968. — 330 с. — 100 000 экз.
Ссылки
[править | править код]- Российская Национальная Библиотека (РНБ), ф. 1035 (Л. Р. Коган), 287 единиц хранения, 1890-е гг. — 1959.
- Государственный Литературный Музей (ГЛМ), ф. 53, 25 единиц хранения, 1928—1957. Адрес музея: Москва, ул. Петровка, 28.
- Борисова Ирина Михайловна, Мелихова Н.А. О функциях графических средств в поэме А. С. Пушкина "Бахчисарайский фонтан" // Вестник Оренбургского государственного университета : Журнал. — 2009. — № 11. — С. 4—7.
- Василенко Анастасия Геннадьевна. Графически выделенное слово: эволюция художественного приема (на материале творчества Ю. В. Трифонова) // Сибирский филологический журнал : Журнал. — Новосибирский государственный педагогический университет: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки «Институт филологии Сибирского отделения Российской академии наук», 2016. — Вып. 1. — С. 193—199.
- Ослина Е. В. Мотивы лирики Сергея Пюрбю(к 100-летию со дня рождения С. Б. Пюрбю) // Вестник Тувинского государственного университета. Социальные и гуманитарные науки. — ТувГУ: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Тувинский государственный университет», 2013. — С. 128—134.
- Жукова Е. И. Образы техники в поэзии Маяковского и Высоцкого. // Традиции русской классики XX века и современность. / Материалы научной конференции. 14-15 ноября 2002 года.. — М.: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки «Институт филологии Сибирского отделения Российской академии наук», 2002. — С. 234—237.