Гольцшмидт, Владимир Робертович (Ikl,eobn;m, Flg;nbnj JkQyjmkfnc)

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Гольцшмидт; Гольцшмидт, Владимир.

Владимир Гольцшмидт
Владимир Гольцшмидт на своей лекции «Как нужно жить» в Политехническом музее 27 октября 1917 года. Фотография Ю. Дивиша
Имя при рождении	Владимир Робертович Гольцшмидт
Дата рождения	1886(1886)
Место рождения	Пермь, Российская империя
Дата смерти	1954(1954)
Место смерти	Ташкент, Узбекская ССР, СССР
Гражданство	Российская империя →  СССР
Род деятельности	«футурист жизни»

Влади́мир Ро́бертович Гольцшми́дт (также Вальдемар, Вольдемар, Влади-мир; Хольцшмидт, Гольдшмидт, Гольдшмит; 1886—1954) — российский и советский атлет, лектор, киноактёр, поэт. Был введён своим пермским земляком и другом Василием Каменским в одну из ведущих групп русского футуризма с Давидом Бурлюком, Владимиром Маяковским, Велимиром Хлебниковым. Вместе с Каменским был организатором и совладельцем, а затем единоличным владельцем московского «Кафе поэтов» (1917—1918), где наряду с выступлениями других футуристов демонстрировал по большей части своё тело и его возможности, называя себя при этом «футуристом жизни» и отдельно рекламируя для публики платные услуги по «оздоровлению».

Значительную часть жизни провёл в гастролях по Российской империи и СССР с аналогичными лекциями. Немногочисленные стихи Гольцшмидта современники называли «дикими» (Николай Вержбицкий), «стихобреднями» (Сергей Есенин). Отличался авантюрным складом личности, доходившим до аферизма. Эклектичная концепция «футуризма жизни» Гольцшмидта с элементами здорового образа жизни и йоги была маргинальной и не имела прямых последователей.

Биография

Ранний период

Дата и место рождения и сведения о раннем периоде жизни и творчества Владимира Гольцшмидта достоверно не известны и основываются на газетных сообщениях и публикациях самого Гольцшмидта. 1886 год как условный год рождения принят большинством исследователей согласно отчёту журналиста Тэдди в «Петроградской газете» о гольцшмидтовской лекции 19 декабря 1916 года, в которой он приводит слова Гольцшмидта: «Я жизнебоец и учитель здоровья Владимир Гольцшмидт, журналист, 30-ти лет!» 1889 год, указываемый как год рождения Владимиром Марковым, и 1891 год у ряда современных авторов не имеют документального подтверждения.

По утверждению самого Гольцшмидта, в Пермской губернии у него было собственное имение на станции Мулянка Пермской железной дороги (15 км от Перми), а в Перми он жил по адресу: улица Торговая, 24.

Владимир Гольцшмидт (на заднем плане) и Василий Каменский. 1916

В 1913 году Владимир Гольцшмидт начал выступать с лекциями — сначала по городам Урала и Сибири. Текст одной из лекций, прочитанной 23 ноября 1913 года в Омске, Гольцшмидт опубликовал в своей первой книге «Духовная жизнь и физическое развитие современного человека» (Пермь, 1914). В этой лекции им упоминаются «первые годы моего пребывания в Петербурге», но первое документальное свидетельство о его присутствии в столице относится только к ноябрю 1916 года — когда он подал прошение градоначальнику об организации лекции «Вот как надо жить в Петрограде».

Начало активной гастрольной деятельности

Весной-осенью 1916 года, спасаясь от призыва в действующую армию, Гольцшмидт совместно с Василием Каменским, с которым познакомился, по всей видимости, ещё в Перми, предпринял турне по городам Крыма и Кавказа. Каменский так описывал одну из лекций своего товарища: «Атлет Гольцшмидт читал в Железноводске лекцию „Солнечные радости тела“ (физкультура). И как обычно после лекции проделывал опыт концентрации силы: он ловким ударом честно разбивал о свою голову несколько толстых досок». Одна из крымских газет писала, что лекции футуристов привлекали «избранную и отборную публику» и давали «приличный сбор».

Владимир Гольцшмидт, неизвестный, неизвестная, Иван Заикин, Василий Каменский (слева направо). Крым, 1916

В 1917 году география лекций Владимира Гольцшмидта ещё расширилась; в первой половине года он читал лекции в Москве, Екатеринбурге, Перми, городах Сибири. В уральских гастролях вместе с Гольцшмидтом и Каменским также участвовала Елена Бучинская; втроём они практиковали хоровое чтение стихов Каменского.

В это же время он снялся на киностудии «А. Ханжонков и К°» в фильме «Княжна Лариса», вышедшем в прокат в марте 1917 года. Княжну Ларису в фильме играла Зоя Баранцевич, а Гольцшмидт играл Эрика, друга князя Бельского (Владимир Стрижевский), и демонстрировал по ходу фильма свою силу и выносливость. Один из рецензентов фильма ввиду слабости сценария предположил, что «видимо, сценарий написан для новоявленного „Мациста“ г. Гольцшмидта, который купается в реке Москве, борется со статистами, показывает фокусы и появляется в самые нужные моменты на выручку герою». Тот же рецензент заключил, что Гольцшмидт «имеет все „экранные“ данные, но чувствуется неопытность».

Москва

В конце ноября 1917 года Гольцшмидт осел в Москве и вместе с Каменским стал совладельцем «Кафе поэтов» на углу Тверской улицы и Настасьинского переулка, сблизившись с Давидом Бурлюком и Владимиром Маяковским. Именно в этот период он становится известен в литературной и художественной среде, и к этому же времени относится основной корпус воспоминаний о Гольцшмидте. Рецепция Владимира Гольцшмидта его современниками-интеллектуалами варьировала главным образом от ироничной до резко негативной.

Вместе с Гольцшмидтом в «Кафе поэтов» выступала его сестра Анна Гольцшмидт — по словам Николая Захарова-Мэнского, «концертная певица, обладавшая очень приятным небольшим голосом», но певшая «незатейливые лирические романсики, ничего общего ни с футуризмом, ни с новым искусством не имевшие». После того как кафе полностью перешло во владение Гольцшмидта, он, по свидетельству Сергея Спасского и Ильи Кремлёва, поставил за буфетную стойку свою мать, а за кассу посадил младшую сестру. Это вызвало раздражение Маяковского, который тут же со сцены «Кафе поэтов», не называя имени Гольцшмидта, «обрушился на спекулянтов в искусстве».

Около кухни, на одном уровне с эстрадой у Гольцшмидта была маленькая «директорская», где стояли кровать с пологом, стол и табуретка; стены комнаты были оклеены афишами Владимира Гольцшмидта. Фотокарточки Гольцшмидта продавались в «Кафе поэтов» с буфетной стойки. Сам Гольцшмидт по отношению к своему кафе был достаточно универсален: Илья Эренбург вспоминал, что тот был в том числе и вышибалой.

Сергей Спасский описывал Гольцшмидта как ловкого авантюриста, который заигрывал с «вожаками» анархистов, не брезговал спекуляцией и сумел в начале 1918 года «за спиной всех поэтов» стать единоличным владельцем «Кафе поэтов». Номер, который Гольцшмидт занимал в это время в гостинице «Люкс» на Тверской улице, Спасский упоминал как «украшенный мехами». Екатерина Баркова, бывавшая, по её словам, в гостиничном номере Гольцшмидта, вспоминала, что «у него стоял там алтарь, покрытый чёрным бархатом, там он какие-то моления возносил».

12 апреля 1918 года Владимир Гольцшмидт установил полуметровый гипсовый памятник самому себе на Театральной площади, в сквере напротив Большого театра. Автором памятника, по свидетельству Ильи Кремлёва, был скульптор-анималист Василий Ватагин, по словам которого в пересказе Кремлёва Гольцшмидт хотел быть изображённым «гордо идущим, а пятки его должна была кусать собака». По предположению Кремлёва, Гольцшмидт «видимо, хотел показать себя в образе прогрессивного человека, которому мешают идти вперёд обыватели и мещане». Газета «Воскресные новости» назвала эту акцию «позорищем на Театральной площади». На открытие памятника Гольцшмидт написал стихотворение «Памятник Владимира жизни поставленный собственно ручно в г. Москве 12 апреля 1918 г.»:

Свой памятник протест условностям мещанства
Себе гранитный ставлю монумент,
Я славлю вольность смелаго скитанства
Не нужен мне признанья документ.

Не буду ждать когда сгнию в могиле
И дети славу будут воспевать,
Ваш тон держать в хорошем стиле
Лишь мертвецов на пьядестал сажать.

Но я мудрец иной покладки
Лишь все живое признаю,
Не жду от общества закладки
При жизни памятник кую.

<...>

Матвей Ройзман со слов Вадима Шершеневича вспоминал о другой публичной акции Гольцшмидта в июле 1918 года на Петровке. Гольцшмидт устроил демонстрацию под лозунгом «Долой стыд!», в которой он участвовал «в костюме Адама… а вместе с ним две девушки в костюмах Евы». Считается, что эта акция послужила причиной высылки Гольцшмидта из Москвы.

После Москвы

Обложка книги Владимира Гольцшмидта «Послания Владимира жизни с пути к истине» (Петропавловск, 1919)

Уехав из Москвы, Владимир Гольцшмидт в 1918—1920 годах гастролировал с лекциями «Солнечные радости тела» по провинции — особенно активно по городам Сибири и Дальнего Востока. В 1919 году он опубликовал на Камчатке книгу «Футурист жизни Владимир Гольцшмидт. Послания Владимира жизни с пути к истине». В рекламном объявлении, включённом в книгу, Гольцшмидт написал как об уже изданных вышедшей в Перми брошюре 1914 года «Духовная жизнь и физическое развитие современного человека» и остающемся неизвестным издании «Искания истинной любви и современный брак». Там же он заявил о готовности к печати романа «Владимир жизни» (об этом романе современным исследователям также ничего не известно).

В феврале-марте 1919 года Гольцшмидт выступал в Екатеринбурге и Томске с близким себе и Каменскому пермским земляком, художником Николаем Гущиным, который после этого эмигрировал через Сибирь в Китай. Томский газетный рецензент писал, что «развязные „одинокие юноши“» проповедовали «уничтожение рабства мещанской условной морали, сковывающей свободу чувства любви и полный свободный его расцвет; идеализировали простоту „изгибности“ любви животных; предлагали учредить кооперативные дома воспитания детей, так как семейная жизнь сковывает любовь, и др. в том же роде».

Обложка и первый разворот «Книги душистой травы» Владимира Гольцшмидта (1923)

Гольцшмидт выпускал большое количество летучих изданий — листовок со стихотворениями и тезисами лекций, афиш, фотографических открыток с надписью «Футурист жизни Вл. Гольцшмидт». Сохранились рекламные листовки «Писатель — лектор — киноартист Владимир Робертович Хольцшмидт», «Объявление о лечении болезней гипнозом и йогой», афиша «Футуристы и живая сила». Сергей Спасский так вспоминал об этом:

…Афиши этого проповедника напоминали завывания провинциального чревовещателя. Футурист жизни — Владимир Г. — русский йог, призывающий к солнечной жизни. На плакате выделялся его портрет — пронзительное лицо под вьющимися волосами. Голая шея, а иногда и голая грудь. Среди всяких оглушительных тезисов фамильярно упоминались в качестве друзей «четыре слона футуризма» — Маяковский, Хлебников, Каменский, Бурлюк.

Поздний период

В поздний период жизни Владимира Гольцшмидта «кругосветного путешественника и гипнотизёра» часто встречал во время его выступлений в городах Средней Азии художник Виктор Уфимцев. От него известно, что у Гольцшмидта «были автографы, стихи, записки, рукописи многих известных людей». По свидетельству того же Уфимцева, Гольцшмидт умер в 1954 году «в старости, болезнях и нищете».

Рецепция

Внешность

Владимир Гольцшмидт.
24 ноября 1924

Илья Эренбург описывал Гольцшмидта в романе «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников» (1922): «…с позолоченными бронзовым порошком завитками жёстких волос, с голыми ногами, невыразительным лицом и прекрасными бицепсами». Постоянный посетитель «Кафе поэтов» и слушавший лекции Гольцшмидта в Политехническом музее Дмитрий Егоров спустя полвека, напротив, вспоминал «красивое лицо греческого» типа, «аполлоновский профиль», «небольшой стройный лоб» и тоже «курчавую головку». Алексею Толстому Гольцшмидт был антипатичен, как, впрочем, и все футуристы: «…Знаменитый футурист жизни Бубыкин, с близко сидящими глазками, с серьгой, голой грудью и воловьим затылком, стихов он не пишет, говорит — ни к чему…» Про шею Гольцшмидта Сергей Спасский говорил, что она «действительно была крепкой». Илья Кремлёв вспоминал Гольцшмидта как «здоровенного мужчину с густо напудренным лицом и оголённой грудью».

Сам Гольцшмидт, судя по газетным публикациям, «хвастался» на лекциях, что «зимой и летом ходит без шапки, но зато имеет такие волосы, что и клещами их не вырвешь». Некто De 'Valois писал 20 мая 1919 года в газете «Дальний Восток» о «поэте-футуристе», в котором легко угадывался Гольцшмидт: «На поросшей буйными волосами голове никогда нет шляпы. На ногах дамские чулки, а в левом ухе болтается серьга полуторавершковой, по крайней мере, длины и соответствующей, конечно, тяжести». Спустя неделю Гольцшмидт ответил стихотворением «Тост Владимиру жизни произнесенный 27 мая 1919 г.», в котором были строки: «Пускай твои враги кретины / Возводят ложь, обман».

Характер

Николай Вержбицкий писал о Гольцшмидте, что тот сочетал в своём характере «невероятную наглость с младенческой наивностью». Вержбицкий был свидетелем встречи Владимира Гольцшмидта с Сергеем Есениным в Баку в 1924 году во время гастролей Гольцшмидта по Кавказу — когда Есенин «до белого каления доводил твердолобого „поэта жизни“, издеваясь над его „стихобреднями“», а Гольцшмидт «вдруг засовывал свои могучие кулаки глубоко в карманы и молча уходил…»

Тот же Вержбицкий вспоминал, что Гольцшмидт в то время гастролировал вместе со своей матерью, которая сидела на выступлениях сына за кассой. После выступления он относил её домой на плече. У Есенина это вызывало восхищение: «У такого быка и такое нежное сердце! Ему за это многое можно простить!»

Прогулки

Владимир Гольцшмидт и Василий Каменский продолжили футуристическую традицию публичных прогулок:

По Кузнецкому Мосту не так давно ходили два дебелых молодчика <В. Каменский и В. Гольцшмидт>. <…> Один в блузке из пёстрого кретона. Другой — в шёлковой, с большим чёрным крестом на шее. Немного позднее один из них <В. Гольцшмидт> проколол себе левое ухо и привесил длинную серьгу.

Николай Захаров-Мэнский вспоминал, что Гольцшмидт прогуливался по Кузнецкому и один, и в окружении поклонников — «в открытой парчовой рубашечке, декольте и куртомажнэ, в браслетах и медальонах, с обсыпанной золотистой пудрой частью кудрявой головы».

В отличие от «московских» футуристов Каменский и Гольцшмидт «прогуливались» не только по Кузнецкому Мосту в Москве, но и в других городах. Екатеринбургский журналист в 1917 году описывал их как «странных людей, возмущающих обывателей своим внешним видом»: «без шляп, легко, иногда необычно, причудливо одетые, они не укладываются в общий трафарет, установленный для всех». В Екатеринбурге к их прогулкам присоединилась гастролировавшая вместе с ними «пепельноволосая в оригинальном костюме девушка, с чёрными узорами на матовом лбу» — Елена Бучинская.

Атрибуты

В «Кафе поэтов» у Гольцшмидта, по воспоминаниям Дмитрия Егорова, появился «большой, порядочный медальон, он был в таком духе, как сейчас [в 1960-е] вот девушки носят модные». Многие вспоминали серьгу в левом ухе и браслеты.

В 1918 году в футуристическом костюме Гольцшмидта прессой был отмечен «большой чёрный крест». Сам Гольцшмидт упоминает «чёрный агатовый крест» в своём стихотворении «Человечится малая букашка…» Вероятно, с этим же крестом Гольцшмидт изображён на обложке своей книги «Послания Владимира жизни с пути к истине», что поздний исследователь Наталья Андерсон истолковывает «как погружённость Гольцшмидта в медитативное созерцание „креста футуризма“».

Разбивание досок о голову

Особое впечатление на современников производило разбивание Гольцшмидтом о голову досок. Екатерина Баркова вспоминала: «Я видела сама, как он разбивал невероятно тяжёлые доски о голову. Наверное, голова была очень крепкая. Здоровые табуретки разбивал. У меня всегда от него было такое впечатление, что это какая-то жвачная корова, такое выражение у него было — человек совсем без нервов». Восприятие этого номера, который в составе лекций самого Гольцшмидта и сборных выступлений футуристов трактовался как «опыт с концентрацией физической силы», вызывало вопросы о принадлежности номера футуризму, искусству и вообще чему бы то ни было.

Гольцшмидтовские доски вызывали сомнения — нередко их считали специально подготовленными к номеру. Об одном таком случае рассказывал Василий Каменский в ранних мемуарах «Путь энтузиаста» (1931). Во время гастролей 1916 года на Кавказе, где он с Гольцшмидтом скрывался от призыва в армию, им постоянно приходилось уворачиваться от вопросов по этому поводу со стороны кадровых военных. В Железноводске офицеры, увидевшие номер в составе лекции «Солнечные радости тела», «почему-то решили, что доски предварительно склеены, что это „обман“». Гольцшмидт предложил им проверить доски о свои головы, и один из офицеров принял вызов. Доска не сломалась, а офицер, «выпучив глаза, повалился на пол». По Железноводску тут же распространился слух, что футуристы избили доской по голове какого-то офицера, и Гольцшмидту с Каменским пришлось срочно перебраться в Тифлис.

Спустя пятьдесят с лишним лет, в 1968 году, архивист Виктор Дувакин в беседе с постоянным посетителем «Кафе поэтов» Дмитрием Егоровым говорил о «подпиленных досках» со ссылкой на Сергея Спасского как о само собой разумеющемся факте; Егоров, видевший номер с досками, это не подтверждал, но и не опровергал.

Бессодержательность

ПОЙМИТЕ ВСЕ ЧУТКО, ЧТО МИРОВЫМ СТРАДАНИЕМ, НАШ ВЕК ОТКРЫЛ ВЕЛИЧАЙШИЯ СОКРОВИЩА, ХРАНИВШИЕСЯ В ТАЙНИКАХ НАШЕГО СЕРДЦА. ЭТИ СОКРОВИЩА: СВЯТОЙ АЛТАРЬ САМОПОЗНАНИЯ БЕЗДОННЫХ ГЛУБИН НАШЕГО БЫТИЯ. СВЯТОЕ-СВЯТЫХ, ВОЛЬНОДУМНОТВОРЧЕСКОЙ МЫСЛИ ОСВОБОЖДЕННОЙ ОТ ПОШЛО-МЕЩАНСКИХ УСЛОВНОСТЕЙ, ЗАКОНОВ БОГАДЕЛЬНИ С БЛЕДНОНЕМОЧНОЙ КРИТИКОЙ И КЛАССИЧЕСКОЙ ДРЕССИРОВКОЙ. КАК СЛЕДСТВИЕ МИРОВОГО СТРАДАНИЯ ОТКРЫЛСЯ ВУЛКАН БЬЮЩАГОСЯ СЕРДЦА И НАЧАЛ ВЗРЫВАТЬ ПЛЕСЕНЬ ОБЫВАТЕЛЬЩИНЫ. И В БУРНОМ СТИХИЙНОМ ГОРЕНИИ СОЗИДАТЬ НОВУЮ САМОЦЕННУЮ ЖИЗНЬ.

— Владимир Гольцшмидт

Набор номеров Гольцшмидта в течение одного выступления (демонстрация дыхания — чтение по большей части чужих, Каменского, стихов — превознесение своих качеств — разбивание доски о голову), завершающегося рекламой своих услуг, вызывал у современников некоторое недоумение. Сергей Спасский описал достаточно типичное для Гольцшмидта выступление в «Кафе поэтов»:

Проповедник выходил в яркой шёлковой рубахе с глубоким декольте. Шея его действительно была крепкой. Да и весь он выглядел могуче. <...> Тут же на лекции демонстрировал он дыхание, позволявшее сохранять тепло. Совсем ни к селу ни к городу читал стихи, преимущественно Каменского. Впрочем, и одно своё, воспевающее его собственные качества. Но главный, центральный номер преподносился в конце. Г<ольцшмидт> брал деревянную доску. Публика призывалась к молчанию. Г<ольцшмидт> громко и долго дышал. И вдруг хлопал себя доскою о темя. Все вскрикивали. Доска раскалывалась на две. Аплодисменты. Г<ольцшмидт> стоял гордо. Во всеуслышанье сообщал свой адрес. Желающих поздороветь просил обращаться к нему.

Однако «оздоровительная» часть лекций зачастую воспринималась публикой доброжелательно. Тифлисский журналист в 1916 году с удовлетворением рассказывал, что «г-н Гольцшмидт читал о необходимости более здоровой и гигиенической жизни, призывал дать телу больше свободы и простоты и не заковывать его в „воротниках испанской инквизиции“. Призывал в интересах здоровья ходить без шапки, дать костюму легкотканную и свободную оболочку, жить просто и быть ближе к природе». Екатеринбургский журналист в 1917 году писал, что лекция Гольцшмидта носила «практический, деловой характер и во многом заставляла считаться с выставленными в ней положениями необходимости реформы в одежде, питании, привычках культурных людей».

Иван Заикин, неизвестный, Владимир Гольцшмидт, Василий Каменский (снизу вверх). Крым, 1916

Для Дмитрия Егорова Гольцшмидт в сравнении с другими героями «Кафе поэтов» был пустым персонажем:

Там, в Настасьинском переулке [в «Кафе поэтов»], его выступления были беспомощны. Я его помню <…>, когда этот Гольцшмидт вывешивал афиши по всей Москве — объявлял конференцию девушек. Он выступал в Политехническом музее вот перед девушками, пленяя их своей красотой, и плёл всякую ерунду. Он брал на себя миссию, вообще, объяснить, как жить нужно, как укреплять тело и так далее. Он говорил, например: «Как вы спите, девушки? Ведь самая естественная поза для человека — это поза нерождённого ребенка: он держится в чреве матери скорчившись, и его ручки положены между приподнятых коленочек». Ну, Гольцшмидт, конечно, — это фигура проходящая.

Илья Кремлёв, побывавший в «Кафе поэтов» несколько раз, вспоминал, что «конечно, меня привлекал не Гольцшмидт, а выступавшие там поэты, в доверие к которым втёрся этот проходимец». Николай Вержбицкий, видевший Гольцшмидта в Баку в 1924 году, писал, что тот «выступал в клубах с совершенно дикими стихами, а в заключение вечера, к большому удовольствию публики, раскалывал о свою голову толстенные доски».

Авантюризм

Владимир Гольцшмидт с ассистентом Григе (Сашей Свидерским) гипнотизируют петуха. 1930-е

Алексей Толстой Гольцшмидта демонизировал — для него он был одним из «зловещих вестников надвигающейся катастрофы»:

Это были прожорливые молодые люди, с великолепными желудками и крепкими челюстями. Один из них — «учитель жизни» — для доказательства своей мужской силы всенародно ломал на голове доски и в особых прокламациях призывал девушек отрешиться от предрассудков, предлагая им свои услуги. (Год тому назад [в 1918 году] я видел его в Москве, он был в шёлковой блузе, в золотых браслетах, в серьгах, и с волосами, обсыпанными серебряной пудрой.)

За Гольцшмидтом постоянно тянулся криминальный шлейф. В мае 1916 года, во время крымских гастролей с Василием Каменским, Гольцшмидт был обвинён в краже бриллиантовой броши стоимостью 6000 рублей у артистки Театра Незлобина Т. Н. Либекинд, с которой он, Каменский и ещё два лица поехали кататься из Симеиза в имение Филибера в Голубой залив. В краже был обвинён именно Гольцшмидт, у которого до окончания следствия был отобран паспорт.

По воспоминаниям Екатерины Барковой, «в 26—27 годах про Гольцшмидта было написано, что он где-то в Белоруссии наделал много ерунды, то есть соблазнял жён ответ<ственных> работников, внушал им всяческие неподобающие речи насчёт йогов и т. д., те в провинции его с удовольствием слушали, а потом он накрал у них много ценных вещей и куда-то исчез. Красивый был человек».

В противоположность тому, что «критики и недоброжелатели изображают „футуриста жизни“ шарлатаном от искусства, заведомым проходимцем и нечистым на руку альфонсом», Наталья Андерсон ретроспективно причисляет Владимира Гольцшмидта к кэмпу в редакции Сьюзен Зонтаг и приписывает ему, по Зонтаг, «дух экстравагантности», «смесь преувеличенности, фантастичности, страстности и наивности».

Критика концепции «футуризма жизни»

Поэты, художники, философы, перенесите всё ваше творчество в жизнь. Творите красоту прежде всего в себе и вокруг себя… В своей внешности, в окружающей вас обстановке, в своих движениях.

— Владимир Гольцшмидт

Писать стихи на бумаге и писать картины на полотне не есть ещё всё искусство. Определённее сказать — есть истинные поэты, есть удивительные художники, которые не пишут ни на бумаге, ни на полотоне, а творят искусство из жизни. За последнее время стали появляться поэты — художники жизни, отрицающие бумагу и полотно как средство передачи своих художественных идей. Молодой философ Гольцшмидт, поэт духовной жизни человека, говорит: мои стихи — дни, мои картины — мир вокруг, моё художественное произведение — моя жизнь, жизнь человечества — высшее искусство, моё вдохновение — свобода жизнетворчества.

— Василий Каменский

Не отрицая связь Владимира Гольцшмидта с русским футуризмом, поздние его исследователи Владимир Альфонсов и Сергей Красицкий называли фигуру Гольцшмидта «весьма одиозной даже среди футуристов». Современник Владимира Гольцшмидта Сергей Спасский считал его «примазавшимся к футуризму». Один из первых исследователей русского футуризма Владимир Марков характеризовал Гольцшмидта как «второстепенного, но колоритного персонажа» будетлянского зоопарка.

Владимир Гольцшмидт в образе аборигена. Начало 1920-х

Концепция «футуризма жизни» Владимира Гольцшмидта была эклектична и включала в себя несколько популярных в начале XX века идей. Основной из них была система естественного оздоровления организма датского пропагандиста лечебной гимнастики Йоганнеса Петера Мюллера. Тезисы Гольцшмидта иногда буквально повторяют положения Мюллера о правильном дыхании, лечебной роли солнечных лучей, обнажении тела на открытом воздухе и т. д. Вторая составляющая концепции Гольцшмидта — комплекс идей, связанных с учением индийских йогов. Гольцшмидт пользовался по большей части многократно издававшимися в России книгами известного под псевдонимом йог Рамачарака Уильяма Уокера Аткинсона. На них и на книги схожей тематики, публиковавшиеся издательством Алексея Суворина, Гольцшмидт ссылался в своих лекциях.

Эпатажность выступлений Владимира Гольцшмидта, демонстрировавшего эти идеи на собственном теле, некоторым образом связывала их с представлениями в русском футуризме об экстраординарных духовных и физических возможностях «нового человека». Публичные акции и прогулки Гольцшмидта, по мнению Владимира Полякова, «были вдохновлены» знаменитыми «прогулками» Михаила Ларионова, Давида Бурлюка, Казимира Малевича и других художников в футуристическом гриме по улицам Москвы в 1913—1914 годах. Но Гольцшмидт не помогал, по выражению Михаила Ларионова и Ильи Зданевича, «искусству вторгнуться в жизнь»; по Полякову, «для него сама жизнь, осознаваемая в первую очередь в её активных, телесных проявлениях, становится единственно возможной формой искусства».

Появившиеся позже, в 1920-х годах, так называемые «вечера» обнажённого или «освобождённого» тела Ю. Арса и Льва Лукина почти никак не были связаны с опытами Гольцшмидта. «Учение» Владимира Гольцшмидта, как считает Владимир Поляков, «в основе своей оставалось маргинальным и не имело прямых последователей».

Владимир Гольцшмидт в литературе

Владимиру Гольцшмидту посвящено стихотворение Василия Каменского «В Дельфине» из авторского поэтического сборника «Звучаль веснеянки» (1918).

В романе Ильи Эренбурга «Необычайные похождения Хулио Хуренито» (1922) есть персонаж по фамилии Хрящ, «чемпион французской борьбы и „футурист жизни“, дававший советы молодым девушкам, как приобщиться к солнцу». Эренбург воспроизводит в романе водружение Гольцшмидтом памятника самому себе на Театральной площади в Москве.

Сергей Есенин упоминает Владимира Гольцшмидта в проходном стихотворении, написанном 5 октября 1924 года в Баку. Гольцшмидт, познакомившийся с Есениным в 1918 году в Москве в «Кафе поэтов», случайно встретился с ним во время своих гастролей по Кавказу в 1924 году.

Эх, жизнь моя,
Улыбка девичья.
За Гольдшмита пьём
И за Галькевича.

Будет пуст стакан,
Как и жизнь пуста.
Прижимай, Муран,
Свой бокал к устам.

Гольцшмидт как одна из ярких фигур своего времени упоминается во многих мемуарах, в том числе в поздних мемуарах Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь» (1960—1967).

Библиография

Прижизненные издания

• Гольцшмидт В. Духовная жизнь и физическое развитие современного человека. — Пермь, 1914.
• Гольцшмидт В. Послания Владимира жизни с пути к истине. — Петропавловск, 1919.
• Хольцшмидт В. Книга душистой травы. — 2-е изд. — [Б. м.]: [Издание автора], 1923. — 32 с.

Посмертные издания

• Гольцшмидт В. Послания Владимира жизни с пути к истине / Составление, предисловие и комментарии Н. Андерсон. — [Б. м.]: Salamandra P.V.V., 2010. — 85 с. — (Библиотека авангарда).

Литература

• Вержбицкий Н. К. Встречи с Есениным: Воспоминания. — Тбилиси: Заря Востока, 1961. — 128 с.
• Маяковский в воспоминаниях современников / Под общей редакцией В. В. Григоренко, Н. К. Гудзия, С. А. Макашина, С. И. Машинского, Ю. Г. Оксмана, Б. С. Рюрикова; Вступительная статья З. С. Паперного; Составление, подготовка текстов и примечания Н. В. Реформатской. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. — 732 с.
• Березарк И. Память рассказывает: Воспоминания. — Л.: Советский писатель, 1972. — 176 с.
• Семянников В. «Футурист жизни» // Местное время (Пермь). — 1994. — 30 июня.
• Курдов В. И. Памятные дни и годы: Записки художника / Послесл. В. Матафонова. — СПб.: Арсис, 1994. — 238 с.
• Лиханский Ю. И. Футурист жизни Владимир Гольцшмидт в зеркале владивостокской прессы // История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока: Материалы II Региональной научно-практической конференции. — Красноярск, Иркутск, 2001.
• Воспоминания Екатерины Тимофеевны Барковой о В. В. Маяковском // Маяковский продолжается: Сборник научных статей и публикаций архивных материалов / Под редакцией С. Е. Стрижнёвой. — М.: Государственный музей В. В. Маяковского, 2009. — Вып. 2. — ISBN 978-5-902087-03-8.
• Крусанов А. В. Русский авангард: 1907—1932 (Исторический обзор): В 3 томах. — М.: Новое литературное обозрение, 2010. — Т. 1. Боевое десятилетие. Кн. 2. — 1104 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-86793-770-6, 978-5-86793-771-3.
• Захаров-Мэнский Н. Н. Как поэты вышли на улицу. Отрывки из дневника. РГБ. Ф. 653.
• Андерсон Н. Авангард как тело и представление: случай Гольцшмидта: [Предисловие] // Гольцшмидт В. Послания Владимира жизни с пути к истине / Составление, предисловие и комментарии Н. Андерсон. — [Б. м.]: Salamandra P.V.V., 2010. — С. 6—9.
• Владимир Гольцшмидт в мемуарах и критике // Гольцшмидт В. Послания Владимира жизни с пути к истине / Составление, предисловие и комментарии Н. Андерсон. — [Б. м.]: Salamandra P.V.V., 2010. — С. 51—81.
• Поляков В. В. Гольцшмидт Владимир Робертович // Энциклопедия русского авангарда: Изобразительное искусство. Архитектура / Авторы-составители В. И. Ракитин, А. Д. Сарабьянов; Научный редактор А. Д. Сарабьянов. — М.: RA, Global Expert & Service Team, 2013. — Т. I: Биографии. А—К. — С. 221—223. — ISBN 978-5-902801-10-8.